Если вы не видите флеш-меню, нажмите сюда

синтез искусств Комбинаторная литература

Татьяна Бонч-Осмоловская

Комбинаторная литература: от «ARS MAGNA» Рамона Луллия

до «Ста тысяч миллиардов стихотворений» Раймона Кено

В узком смысле к области комбинаторной литературы относятся произведения, созданные комбинацией (перестановкой, выделением, определенным порядком, отсутствием) букв [1] . Такие методы, как анаграмма – перестановка букв в слове, липограмма – отсутствие одной или нескольких букв, тавтограмма – все слова начинаются с одной и той же буквы, существуют, по крайней мере, с античности.

Так, уже Ликофрон Халдийский (1 пол. III века до н.э.) в поэме «Кассандра» называет Птолемея, PTOLEMAIS  -  APO MEAITOS (сделанный из меда), а его королеву, Арсиною: ARSINOE - ERAS ION (фиалка Ионы) [2] .

Самая экстраординарная анаграмма заключена в латинской транскрипции вопроса Пилата: Quid est veritas? – Est vir qui adest (тот, кто перед тобой).

Первая известная липограмма была составлена в VI веке до н.э. Лазосом Гермионским (возможно, входившим в состав семи мудрецов Древней Греции). Он не любил букву сигма (s) и написал без нее «Оду о кентаврах», от которой не сохранилось ничего, и «Гимн Деметре», от которой сохранилась первая строчка:   Dhmhara melpw Koran te Klnmenoia alocon.

Тавтограммы известны по меньшей мере со времен Квинта Энния (II-III в. н.э.): «O Tite, tute, Tati, tibi tanta, tyranne, tulisti!» (О Тит Татий, тиран, тяготят, тебя тяготы те!, пер. Ф.Петровского).

Понимаемая более широко, комбинаторная литература имеет дело с произведениями, в которых комбинируемым (переставляемым, сочетаемым, отсутствующим, начальным…) элементом является более крупная единица – слово, фраза, строка, абзац, литература, построенная в соответствии с  некоторыми формальными правилами, или ограничениями..

Рассматривая литературу еще шире, как область комбинаторного искусства, мы приходим к Рамону Луллию (1232-1316) – автору «первой в истории формальной логики попытки применить геометрические диаграммы в целях открыть нематематические истины, и первой попытки использовать механический прибор (разновидность примитивной логической машины) для облегчения операций логической системы» [3] .

По легенде, знание об универсальном методе «ARS MAGNA» (ARS MAGNA – ANAGRAM), Луллий получил в результате Божественного откровения в 1274 году на горе Ранда близ города Пальмы – он увидел на листьях деревьев буквы разных алфавитов, под действием ветра листья колебались, составляя слова различных языков.

Таким образом родилась «ARS MAGNA», которая должна была, исходя из нескольких основных понятий и их сочетаний, открыть человеку все знание о мире, сформулировать все проблемы и получить ответы на все вопросы бытия.

«Искусство» Луллия – это искусство в оригинальном греческом понимании слова:  tecnh - метод, логика, и собственно искусство. Говоря современным языком, «это – структура» [4] .

Соответственно, человек, оперирующий «Искусством» Луллия – Артист, Художник.

Чтобы Артист мог наглядно представить комбинации исходных элементов, Луллий располагает основные элементы в секторах круга, составляет комбинаторную таблицу, или, самый знаменитый из методов Луллия – располагает основные элементы в секторах вращающихся концентрических кругов, (рис.1). Последний способ особенно удобен в случае большого числа элементов и многих рядов сочетаний.

Ключевая идея Луллия – рассматривать не просто комбинации основных идей, но их комбинации в сочетании с целым, восходить к их общему первоисточнику – фактически утверждается «величие Бога благо», «благо Бога велико», и т.д.

Рис. 1

В качестве вспомогательных объектов, знанием которых должен обладать Артист, Луллий вводит Сто Форм – бытия и сущности, формы и материи, времени и пространства, красоты и идеи, точки, линии и тела, необходимости, удачи, порядка, грации; теологии, философии, геометрии, астрономии; политики, закона, управления; совести и назидания – также через их функции.

Посредством множества этих фигур, правил и определений Артист может теперь задавать и отвечать на множество вопросов: Что это за бытие, в котором суть и предикат способны обращаться? – Бог есть это бытие, ибо такое обращение не может существовать только в бесконечном и вечном объекте. Что есть больший принцип, согласованность или расхождение? – Согласованность, ибо из нее положительные принципы выводятся, а те, что выводятся из расхождения, есть отрицательные. Почему есть только одна причина, а не несколько? Потому что должен существовать только один конец, который безграничен. Почему грех ближе к небытию, чем что бы то ни было? – Потому что он наиболее несочетаем с целью бытия.

Еще: движут ли небеса сами себя? Да, ради того, чтобы их законы имели бы собственные их соответствия посредством созвездий. Движутся ли небеса во всех направлениях? Да, в круговом направлении в себе и по отношению к вещам ниже их, но не вне их. Причина для этого, что нет действия, которое они бы имели или могли бы иметь вне их. Каким образом в человеке сочетаются тело и душа? – В человеке телесное и духовное благо составляют единое благо, и также для остального. Является ли человек видимым? Нет, ибо взгляд может видеть только цвета и фигуры. Является ли человек ощущаемым? Нет, ибо только случаи ощущаются, а субстанции нет – они осознаваемы [5] .

В книге «Древо Науки» содержится более четырех тысяч таких вопросов, например: могли ли Адам и Ева сожительствовать до того, как они съели свою первую пищу? Если дитя гибнет во чреве замученной матери, может ли оно быть спасено крещением кровью? Как ангелы говорят друг с другом? Как ангелы проходят от одного места к другому в одно мгновение? Может Бог создать вещество без формы? Может Он проклясть Петра и спасти Иуду? Может падший ангел раскаяться? [6]

Луллий рекомендует Артисту знать наизусть все фигуры, правила, таблицы и определения, а также «понимать, что у Искусства три друга, которые суть острота ума, разум и доброе намерение, без которых никто не сможет научиться Искусству» [7] .

Рамон Луллий написал множество книг, являющихся применением и объяснением Искусства, которые относятся почти ко всем областям человеческой деятельности – астрономии, химии, физике, медицине, законам, психологии, памяти, военной тактике, грамматике, риторике, математике, зоологии, рыцарству, этике, политике.

Эта система была создана Луллием ради одной великой цели – обращения в христианство, не копьем и мечом, а убеждением в ходе мудрой дискуссии, всего мусульманского мира. Рамон Луллий не согласен со сторонниками доктрины «двойной истины», разделяющей истину на знание и веру. Защищая единство философии и теологии, он утверждал, что все основные догматы христианства, включая троицу и воплощение, могут быть доказаны бесспорными аргументами.

И если «Искусство» было теорией, призванной научным образом доказать справедливость христианской веры, то Луллий же и применял его на практике – открывал школы и монастыри, в которых будущих миссионеров обучали восточным языкам и «Искусству» для ведения дискуссий, и сам отправлялся в мусульманские страны, чтобы «проповедовать сарацинам».

Способ ведения проповеди у Луллия также был суфийский (он же кинический, он же дзенский…) –  Луллий выходил на рыночную площадь и «забыв об опасности смерти, и кричал громким голосом: «Законы христианства святы и верны, а секта мусульман ложна и лжива, и я берусь доказать это». Снова и снова он повторял бесстрашный вызов, пока, разгневанная религиозным проповедником, вокруг него не собралась разъяренная шумная толпа, собираясь предать его смерти», гласит современная биография, уникальный для XIII века документ [8] .

По существующей легенде, во время третьей своей миссионерской экспедиции в Северную Африку, Луллий мученически погиб, когда фанатичные мусульмане забросали его камнями.

Его книги, по прижизненному каталогу, двести шестьдесят три тома, некоторые до 3 000 больших страниц, до 1 000 000 слов, сохранились  и распространились в Европе, обрастая огромным количеством других, приписываемых Луллию работ. Возник луллизм как своеобразное философско-религиозное течение.

Среди последователей и почитателей Луллия – Томас ле Месьер (ум. 1336), оставивший полную антологию работ Луллия «Electorium», по которой можно сверять авторство приписываемых Луллию книг, Николай Кузанский (1401-1464), часто цитирующий его в своих работах, Корнелиус Агриппа (1486-1535), характеризующий Искусство как «все-софистическое искусство рассуждения», Джордано Бруно (1548-1600), написавший не менее семи работ, посвященных улучшению и применению «Искусства» Луллия, и многие другие.

Новое внимание к работам Луллия возникает в XVII веке, веке барокко, веке создания сводов и энциклопедий. К этому времени относятся работы Афанасиуса Кирхера (1602-1680) «Ars magna, lucis et umbrae, in decem libros digesta», 1646, «Ars magna sciendi sive combinatoria», 1669, изучающая свет, тень и цвета как физические и оптические явления, «Мusurgia Universalis», 1650, посвященная «великому искусству созвучий и диссонансов» и содержащая описание музыкальной вертушки, «чудесной музарифмики» (musarithmica mirifica), для комбинаторного сочинения мелодий.

Из музарифмики Кирхера родилось множество произведений, позволяющих «любому лицу, даже совершенно не сведущему в музыке, сочинять десять тысяч менуэтов в самой приятной манере и без единой ошибки», самое популярное из которых, «Musikalisches Wurfelspiel», («Музыкальная игра в кости», 1792), приписывалось Моцарту.

Девятнадцатилетний Лейбниц (1646 - 1716), очарованный методом Луллия, защитил «Dissertatio de arte combinatoria», в которой писал: "В случае возникновения разногласий двум философам уже не будет необходимости в спорах, а только в подсчетах. Для разрешения разногласий будет достаточно взять в руки карандаши и сказать друг другу: "Давайте подсчитаем» ». Справедливости ради следует заметить, что в более зрелом возрасте Лейбниц критически относился к Луллию и его последователям: «В юности я увлекался искусством Луллия, но затем я заметил, что его труд грешит многими недостатками… Мне кажется, что у Декарта глубина ума совершенно иного уровня» [9] .

Развитие науки пошло другим путем, чем пропагандировал Луллий. По мнению М.Гарднера, ошибка Луллия была в стремлении формализовать все, даже то, что формализации не поддается [10] . С другой стороны, «Искусство» Луллия, опираясь на определяемые им основные категории, грешит излишней конкретизацией, в отличие, например, от китайской «Книги перемен», которая оперирует не более, чем двоичными символами.

В итоге «вертушки Луллия» сохранились, но его работы воспринимались скорее как курьез, если не были почти полностью забыты, когда в середине XX века возникла литература, обращенная лицом к математике – комбинаторная литература группы французских писателей-математиков УЛИПО (l’Oulipo, l’Ouvroir de Litterature Potentielle).

УЛИПО было основано в 1960 году математиком Франсуа Ле Лионне и писателем Раймон Кено. Задача, которую они себе ставили, было изучение и использование строгих формальных ограничений как основы создания литературного произведения, поиски методов автоматической трансформации текстов, а также транспозиция в область литературы ряда математических понятий (например, тангенциальные поэмы Ле Лионне, стихи на ленте Мебиуса Люка Этьенна, пересечение двух романов Дюшато, двух сонетов Франсуа Ле Лионне, умножение текстов Раймона Кено, греко-латинский квадрат в романе Жоржа Перека «Жизнь: способ употребления» и многие другие). 

Литературное ограничение здесь понимается как противоположность свободному вдохновению, как самоограничение, жесткие рамки которого должны подстегнуть и стимулировать авторскую фантазию.

В отличие от гениального самоучки Луллия, улиписты твердо стоят на фундаменте математической науки – как комбинаторике, алгебре матриц, булевой алгебре, теории групп, так и аксиоматизации, линии Пеано, Гильберта, Бурбаки.

Улиписты нигде не упоминают о Луллие, и можно предположить, что не числят его в своих предшественниках, однако говорят о диссертации Лейбница [11] как факте изобретения комбинаторного искусства.

Сам термин «комбинаторная литература» был введен в послесловии Франсуа Ле Лионне к «Ста тысячам миллиардов стихотворений» Р.Кено и затем в статье К.Берже [12] в сборнике работ УЛИПО.

Одной из вершин творчества объединения стал опубликованный в 1961 году сборник сонетов Р.Кено «Сто тысяч миллиардов стихотворений» [13] . 

В книге Р.Кено десять начальных сонетов (в четырнадцать строк каждый), разрезанные на отдельные строчки, которые можно комбинировать в любом порядке: на месте первой строки может стоять любая из десяти первых строк (что дает десять возможностей), на месте второй – любая из вторых (что умножает число возможностей еще на десять), и так далее (рис. 2). В результате и получается объявленное число – 10¹⁴ стихотворений. Перестановки строк становятся возможны благодаря строгой форме сонета – фиксированное число слогов, ударений, одинаковая схема рифм: aBaB aBaB ccD eeD, совпадения рифм во всех десяти сонетах, а также сходным грамматическим конструкциям.

Рис. 2

Сам Раймон Кено указывал [14] , что его сочинение выросло из детской забавы «замени голову», перелистывании полосок книги, на которых изображены различные шляпы, головы, брюки и ботинки забавных человечков.

Прочтение всех стихотворений занимает, по подсчетам Кено, 190 258 751 лет (из расчета 45 секунд на прочтение одного сонета, 15 секунд на замену строк, работая по 8 часов в день, 200 дней в году), без учета високосных годов и прочих тонких астрономических поправок. Таким образом, хотя количество сонетов с абсолютной, математической точки зрения и ограничено, для рядового читателя, с учетом краткости его существования, оно фактически бесконечно. В результате любой человек, независимо от его поэтических способностей, (как и в случае музыкальных комбинаторных сочинений) легко может создать новое, т.е. никем прежде не написанное и не прочитанное стихотворение.

Джон Кромби, переводчик сонетов на английский язык, писал [15] , что амбиция Кено, более скромного, чем Флобер и следующие за ним, состоит не в том, чтобы создать книгу «из ничего» (ex nihilo), но – растягивать из бесконечно малого бесконечно большое, амбиция, восходящая, не более  не менее, как к Сыну Человеческому, накормившему хлебами и рыбами толпы голодных. Тем самым минимум материи производит максимум эффекта.   

Он же сетовал на форму книги сонетов – разрезанная на полоски, она представляет трудности для читателя. Современные компьютерные технологии позволяют обойти эту трудность, используя простую программу для перелистывания строк в случайном или выбираемом читателем порядке.

Можно также вернуться к истокам, к кругам Луллия, и располагать строки сонетов на десяти вращающихся кругах, (рис. 3).

Рис. 3

Отметим, что сходство между работами Луллия и Кено является не поверхностным, можно назвать его формальным, помня, что форма (структура) и для одного, и для другого являлись основой художественного произведения [16] . «Идеальное ограничение создает текст» [17] , пишет член УЛИПО Жак Рубо, и продолжает: «письмо с улипистскими ограничениями есть литературный эквивалент формализованного математического текста, следующего аксиоматическому методу» [18] .

Составив таблицу формальных ограничений (аналог таблицы Менделеева для химических элементов, таблицы алхимических соединений Афанасиуса Кирхера, таблицы возможностей и сочетаний Луллия), улиписты выделяют некие литературные постулаты, из которых далее авторы могут неограниченно черпать идеи литературных произведений. В итоге создается новая, кено-вая поэтика, серьезная и шуточная одновременно.  

Правила, по которым строится наука, по мнению Кено, не трудны для понимания, не скучны и не тавтологичны. Напротив, он полагал, что эти правила (аксиомы, система соглашений) роднят науку с игрой, с бриджем или шахматами [19] , современная же математика есть не что иное, как правило и метод, «этот метод есть также игра, что очень точно называется игрой ума» [20] .

По мнению Р.Кено, вся система наук является не линейной, иерархической (математика-физика-биология-антропология), но круговой, замкнутой [21] . В конечном счете, по Кено, различные науки неизбежно приходят (пришли, придут) к математизации (или «логикизации»), и все науки в конце концов неизбежно вольются, если еще не влились, в сферу Математики, образуя единое гармоничное, аксиоматическое здание Науки.

И такая, инкорпорированная во все, в том числе, и в общественные науки (антропологию, психологию) математика, неизбежно приводит к новым уровням контактов между наукой и литературой. Р.Кено указывает, что «литература, если она выживет, не может игнорировать этот факт, она не может даже оставаться независимой от него» [22] . И центральное место в этой новой системе науки и искусства будет принадлежать Поэзии: «Совершенно ясно, что ничто не может помешать поэзии, без потери ее специфичности, занять место в центре» [23] .

Поэт становится в центре круга, новый поэт, опирающийся на знание математики, чувствующий тенденции языка и литературы.

Система Луллия также – круговая. Однако, в отличие от круговой системы Кено, в центре круга Луллия, joglarа, Дурака Любви [24] , находится универсальная сущность, Бог, в центре его творчества – инспирированное Богом Искусство и великая цель обращения неверующих, а множество поэтических произведений созданы вокруг этого центра [25] .

И хотя значение «Великого Искусства» Луллия в свете развития науки спорно, именно оно стимулировало его литературное творчество как «первого европейца, писавшего прозаические романы на современные темы; первого писателя, использовавшего народный диалект, чтобы обсуждать проблемы теологии, философии и науки; одного из создателей каталонской литературы» [26] .

Для Кено, также не отдававшего на откуп случайности ни число глав, ни порядок появления героев, ни структуру романов: «Есть формы романа, которые сами возлагают на обсуждаемый предмет все добродетели Чисел. Рожденная из того же источника и различных аспектов изложения, сосредоточенная на генеральной идее, дочь и мать всех элементов, которые она поляризует, развивается структура, передающая произведению последние отражения Универсального Света и последние отзвуки Гармонии Мира» [27] .

Так, совершив оборот, обогатившись научным знанием и утратив яркость откровения, растет, развивается и приносит плоды комбинаторная литература.