Гениально схвачен Пушкиным демонизм Моцарта в его характеристике того, что он сыграл Сальери: легкая, приятная беседа - и вдруг виденье гробовое. Упоминалось в литературе о том, что Бетховен одновременно писал разные вещи с разными настроениями. Абсолютно не в этом проблематика Моцарта - это не имеет с ней ничего общего. И она вовсе не в том, на что указывает Саккетти в своей "Истории музыки", которую мы читали в детстве, где о Моцарте - самый филистерский вздор. Саккетти говорит, что в некоторых оперных ансамблях Моцарта один поет грустно, другой одновременно с ним - весело. Как будто в этом дело! Таких ансамблей и у Верди много, например, квартет в "Риголетто".

Напомню рассказ Рохлитца о прощании Моцарта с семейством кантора Долеса в Лейпциге. В момент прощания с ним Моцарт написал два канона, один элегический - "Lebet wohl wir sehn uns wieder", другой комический - "Heult noch gar wie alte Weiber"** .

Каждый из них звучал прекрасно, а когда эти два канона спели вместе, то получилось не простое контрапунктическое сочетание разных тем, но полное органическое единство слившихся противоположностей, до того странное, поразительное, особенно глубокое, потрясающее, что все были страшно взволнованы, и сам Моцарт быстро закричал: "Прощайте, ребята" - и убежал.

Дело не в техническом кунштюке сочетания разных тем, а в органическом слиянии контрастов в едином целом, внутренне противоречивом, амбивалентном, с одновременными притяжением и отталкиванием... Мы спускаемся в такую глубину мировых сил, где единство противоположностей реально. И Рохлитц кончает свой рассказ указанием, что соединить разные темы может всякий хороший контрапунктист, но в данном случае получилось единое целое, полное слияние различий, и в этом, говорит он, одна из глубочайших особенностей Моцарта. В сущности, так же работал и Леонардо: известно, что он сделал ряд Джиоконд с разными настроениями: смеющуюся, плачущую, суровую, ласковую, любовно-страстную, и потом собирал с различных Джиоконд различные черты в окончательную, единую Джиоконду, совместившую противоположности в органическом единстве, и бесконечно загадочную. Сам Леонардо теоретически обосновал этот метод собирания противоположных черт с различных картин в единую, окончательную, и он выставил при этом как цель: достижение загадочности, непостижимости и глубины. Это напоминает создание Моцартом двойного канона при прощании с Долесами...

Очень любопытна, как предварительная ступень к позднейшей зрелой проблематике с единством противоположностей, юношеская соната Моцарта F-dur (К. 332), в которой два противоположных элемента, такие как белое и черное, светлое и мрачное, очаровательное и отталкивающее, блаженное и бурное, райское и демоническое, в виде длинного ряда кусочков мозаикообразно лежат один рядом с другим, не слившись. Кусочек светлый, кусочек мрачный и т. д. без синтеза. То, что в F-dur'ной сонате не слилось, в зрелых вещах Моцарта слито в органическом единстве. Опера "Cosi fan tutte" представляет ряд ступеней этой амбивалентности, где старая любовь и новая любовь, притяжение и отталкивание, скорбь и наслаждение, восторженность и скептицизм частью борются, частью сливаются, частью составляют более глубокий синтез. Такие моменты, как первый прощальный квинтет, пробуждение после мнимого отравления и последний финал совершенно исключительны по глубине загадочности.

Бодлерианское "небо и ад"! В окончательном универсальном Моцарте это слияние, эта загадочность существует уже не в виде разных голосов, разных частей, а в виде полного слияния, иногда в простейшей мелодии (это особенно поразительно в последнем F-dur'ном квартете (К. 590). Исследователи указывают, что пианисты, принимаясь за исполнение последних фортепианных концертов Моцарта, часто думают, что перед ними, особенно в медленных частях, легкие, грациозные, светлые мелодии, а присмотревшись и приигравшись, видят нечто очень глубокое и сложное, труднодостижимое.

Аберт говорит о глубоких кризисах Моцарта - открывался новый кратер, текла лава в новом направлении; главное же было - слияние разных потоков лавы в едином загадочном. Внутренние противоречия, проблема грани двух миров, искание синтеза все глубже, искание монизма, объединяющих настроений и основных мировых сил - вот чем особо отмечено творчество Моцарта. Один из основных аспектов этого творчества роднит его таким образом с Бодлером. Отсюда таинственные звучности...

"Соmmе des longs echos qui au loin se confondent dans une tenebreuse et profonde unite, vaste comme la nuit et comme la clarte..." *** - это будто определение творчества последнего периода Моцарта. Эти стихи мне постоянно вспоминались при чтении таких исключительных вещей, как последние струнные квартеты Моцарта, струнное трио, последние фортепианные трио, последние скрипичные сонаты, последние фортепианные концерты, квинтет с духовыми.

На стыке двух миров, после только что пройденного водораздела между ними, перед впервые выступившей в музыке динамической личностью, вооружившейся созданными впервые Моцартом новыми музыкальными формами, соединением певучей мелодии с контрапунктом, с тематикой и свободным голосоведением и новой гармонией, через глубочайшее чутье и предчувствия, но тем глубже в самом основном,- раскрываются новые горизонты будущего со всеми загадками и противоречиями, и создают в Моцарте ту бездну проблематики, которая в его музыке выразилась как не поддающаяся исчерпанию загадочность, и в его личности выразилась как сокрытие внутренних глубин под маской чудачества и молчания по существу.

Моцарт был не только синтез прошлого и будущего, но и синтез гармонии и противоречий, синтез внешней ясности и внутренней загадочности, органическое слияние противоположностей в едином, внутренне-сложнейшем. Об этом прекрасно говорит (Паумгартнер: "Глубина его искусства - гармоническая соразмерность в становлении, его демоничность - темная страсть прекрасного, которая должна раствориться в противоречиях, чтобы облагороженной вновь восстать в вечно новом синтезе. В этом зародыше с самого начала заключены законы покоя и движения... Сама смерть продуктивна... Сладостное предчувствие конца заставляет лучше осознавать бытие, раскрывает душу загадке глубин, побуждает энергию духа к ненасытной радости творчества". (Прекрасно схвачено основное в Моцарте!) "Творения Моцарта охватывают весь круг возвысившейся человечности... Взор свободно охватывает дали... Но во всем отдаленном и постижимом поднимается сладостное дыхание творящей жизни".

Прекрасно, прекрасно! Это именно Моцарт! Сладостное предвкушение конца (самый настоящий Моцарт!) и кубок жизни, космизм и реальная жизнь, "отдаленное и постижимое", соки земли, чувственность, эротизм и безграничные горизонты, и самое близкое и самое далекое, и конкретная человеческая личность в самой острой ясности, и неизведанные глубины неразрешенной загадочности, "загадки глубин" и неисчерпаемый источник энергии к реальной работе, универсальность и органическое единство в прекрасном.

Поэтому так мало доступен Моцарт в своей глубине, но кто над ним посидел и поработал, кто испытал его чары, его сладость и загадочность, тому от него не оторваться. Проблематике его творчества соответствует проблематика его личности,- соединение в нем Папагено и Тамино, маска его чудачества, двойная жизнь его [Doppelleben], о которой пишет даже Шуриг - и не может не писать.

Как сообщает Ланге, муж Алоизии, никогда у Моцарта не было такого изобилия грубых шуток, такого непрерывного чудачества, как в те периоды, когда он вынашивал великое произведение; этот контраст достигал тогда наивысшего обострения...

"Тогда он не только говорил все шиворот-навыворот, но порой отпускал шутки такого рода, которые обычно для него были непривычны. Разумеется, он намеренно пренебрегал своим поведением. При этом он выглядел так, как будто ровным счетом ни о чем не думал. То ли под внешней фривольностью он умышленно скрывал причины своего внутреннего напряжения, то ли ему нравилось приводить божественные мысли своей музыки в острейший контраст с причудами пошлой повседневности и упиваться своего рода иронией над самим собой".

- - - -

** 1) "Прощайте, мы увидимся снова", "Поревите еще, как старые бабы" (нем.)

*** 2) Подобно долго звучащим эхо, которые вдалеке сливаются в туманное глубокое единство, огромное, как ночь и как свет..." (фр.)

(Из книги Г. Чичерина (того самого наркома иностранных дел СССР, который говорил: "В моей жизни были Революция и Моцарт") "Моцарт" (исследовательский этюд) Ленинград, Музыка, 1987 (5-е изд.), с.84-87)

/ вернуться в фонотеку /